Константин Щербинин: кроме денег, есть другие ценности в жизни

У Кости Щербинина язык подвешен — я таких больше, пожалуй, не встречал. Баек знает бесконечное множество. Особенно про музыкальную жизнь. Потому как Костя — музыкальный продюсер, сейчас работает с певицей Любашей, считая этот проект самым главным в своей жизни. И про себя, любимого, Косте тоже есть, что порассказать. За сорок с небольшим лет помотался Щербинин и по России, и по заграницам, и в места отдаленные попадал, и от недоброжелателей скрывался, и целые состояния зарабатывал, и все терял до последней копейки. Словом… Рубрику ведет Юрий СЕМЕНОВ, специальный корреспондент «Работы для Вас»

— Тебя Остапом Бендером никогда не называли?

— Бабушка звала. Еще когда мне лет пять-шесть было. Это же классика жанра: «Дядечка, дай на кино 10 копеек!» И так рубля по три в день с пацанами зашибали. Да, я и был уличным мальчишкой. Дрался. Вон, челюсть в нескольких местах сломана, сломан и нос. Так что мама, наконец, решила меня занять, чтобы времени на шалости не оставалось. И я ходил в музыкальную школу, плавательный бассейн, кружок рисования, выжигания. Все свободное время было расписано, еле еле на уроки время оставалось. Когда в институт пришел, большая нагрузка была для меня привычна. Я стал там активным деятелем — гордость факультета, член профкома. Одновременно научной работой занимался, а вечерами еще в кабаке барабанил — у нас была кофейня «Стекляшка» в центре Новокузнецка. Можно сказать, навыки того, что стало сейчас шоу-бизнесом, во мне были тогда заложены.


— А профессия металлурга, которой ты учился в институте, тебе не нравилась?

— Нравилась. И я по своей специальности тоже поработал. Но я всегда был эдакий массовик-затейник. Все организовывать — это у меня с детства. Вот и директриса «Стекляшки» — она видела мои способности — говорит: «Давай сделаем наше кафе самым модным». Что ж, создали такой ажиотаж, что зал был всегда полный.


— Приглашали эстрадных звезд?

— Мы просто девушек стали пускать, а мужиков нет. Мужики с улицы сквозь окна сначала на них глазели, а потом в очереди выстроились, как в мавзолей.


— По сути, ты стал, как это сейчас принято называть, арт-директором кафе.

— В общем, да. Хотя и продюсером тоже. Поскольку стал руководить музыкальным ансамблем нашей «Стекляшки», определять репертуар и собирал деньги с народа. И если в среднем в ресторанах города цена за заказ песни была 5 рублей, то у нас доходило до 25 рублей. И мы зарабатывали прилично. Тысячи по полторы рублей на брата. В то время, когда шахтеры получали по 300-400. Вот такой у меня был первый опыт.


— Как тратил деньги?

— Покупал в Москве аппаратуру, барабаны, разные «примочки», а продавал в регионе. Словом, стал немножко бизнесом заниматься. Тогда это спекуляцией называлось или еще обидней — фарцой, хотя это — настоящий бизнес! Но в один прекрасный момент наше дело умерло: Горбачев издал указ — сухой закон. А кто без спиртного в ресторан пойдет? Правда, через 2 года Горбачев исправился законом «О кооперации», все у меня вернулось на круги своя. Но тогда, в 85 м, это был сильный удар.


— Ну, с деньгами пару лет можно пережить.

— А я их все к тому моменту спустил. По-простому пошел на завод. Проработал в комплексной бригаде, на участке плацевого литья. Поскольку деньги были нужны, мы стали перекрывать все выработки. Заработки стали приличные. Но, конечно, как только закон о кооперации вышел, я на следующий же день пошел в городскую администрацию навести справки. Мне было все равно, чем заниматься, лишь бы предпринимательством. По совету администрации я решил открыть «бытовку». Швейную. И оказался в городе самый первый.


— Как назывался кооператив?

— «ЛИДЕР!». Шили брюки, потом кожу, потом меха. И деньги мешками посыпались. Вкладывать их было не во что: тогда акций Газпрома не было, квартиру купить нельзя, машину тоже, еще существовало ОБХСС, оформляли все на жен, детей, родственников…

А тут еще началась борьба с кооперацией, меня, было, даже посадили, потом извинились, отпустили (так что я не судим, и чист перед законом), но с бизнесом я все же завязал года на полтора. Но потом снова начал. И ни о чем не жалею. Хотя времени и нервов потрепали.


— Подставили тебя?

— Возможно. Многие были злы. Завидовали. Я же бельмом был в Новокузнецке. Ходил в белых штанах — чистый Рио-де-Жанейро. И все красивые девушки вокруг меня. Хотя, до поры меня не трогали. Знали: и со стороны авторитетов у меня поддержка, и со стороны отдела по борьбе с преступностью.

Я жил как при коммунизме. Без копейки денег приезжал на заправку, и меня бесплатно заправляли, бесплатно летал на самолетах… Кому-то сшил штаны, кому-то поменял партию курток на колеса от «девятки», «девятку» поменяли еще на что-то — короче, услуга за услугу.


— Музыку, ты, как я понимаю, тогда забросил.

— Да нет, собственно, тогда, в конце 80 х годов, я попал в компанию с артистами. В Сочи, где я по полгода жил в «Жемчужине», познакомились с Иратовым, Дубовицким, Крутоголовым, Малежиком, Игорем Николаевым… Как-то так все случилось, а потом пригодилось. Но позднее.

Наши бывшие новокузнецкие авторитеты тогда быстро завоевали столицу — все на «мерседесах», с мобильными телефонами, в общем, крутизна. И меня позвали. Переехал в Москву. Начал зарабатывать, даже больше, чем раньше. Но в середине 90 х годов, в какой-то момент стало опасно. И я уехал в Швейцарию. Не то, что скрывался, — от греха подальше. Было на что жить. Но бизнес я за границей не создал — языка не знаю, так что умение говорить, свое главное оружие, я использовать не мог. Словом, проел все. Вернулся в Россию без копейки.


— Сколько ж раз так в жизни получалось?

— У меня были 3 4 падения до нуля. Многие мои друзья в Ельцинские времена не смогли в себе перебороть царские амбиции и начать работать на кого-то, а я, несмотря на то, что сам способен организовать бизнес, пошел работать «на дядю». На самом деле это тяжело психологически. И многие люди начинают пить, не могут снова подняться.


— А ты?

— Я по природе не пью. На утро не люблю головную боль.

— Что же тебе помогало?

— Вера в себя, оптимизм, работоспособность, организаторская жилка. И умение работать языком, болтать — я, между прочим, не проиграл еще ни одни переговоры. Я — прирожденный переговорщик и могу повернуть человека в любую сторону. Я умею расположить к себе, я это знаю и этим хорошо пользуюсь.

Еще помогли философские книги. Я читал и Соловьева, и Бердяева, и Ницше. Мне были интересны их миры, с чем-то я соглашался, что-то брал на вооружение. Я даже выписывал фразы знаменитых людей. Типа «Лучше в одиночку голодать, чем с кем попало есть», «Лучше с умным потерять, чем с дураком найти» и так далее. У меня не одна тетрадка исписана такими изречениями.

И я сейчас настолько закален ссылками, падениями, взлетами, что мне уже не страшно ничего. В том числе, остаться без денег. Произошла переоценка ценностей. Особенно все меняется, когда попадаешь в места не столь отдаленные, думаешь: «А к чему все эти деньги? Есть и другие ценности в жизни». Единственное, что мне очень интересно: это деньги не ради денег, а ради проектов, ради идеи и ее реализации. Не для жизни, потому что мне достаточно того, что я имею.


— Так что же ты предпринял, когда вернулся из Швейцарии?

— Пошел в Гранд-клуб «Пекин в Москве» арт-директором. Спросили меня, какую зарплату хочу получать. А я: «Бесплатно работать буду, за кассу на входе». Человек, что со мной договаривался, возле виска пальцами покрутил (народу здесь никого не было, пусто) и, естественно, возражать не стал. И я начал делать шоу «сборные солянки». Там и стриптиз был, работал за 40 долларов тогда еще начинавший Тарзан. И пошел народ в ресторан. А меня… В общем, в один прекрасный день мне предложили перейти на зарплату. Я все понял и сам ушел. С тех пор так же точно я «раскрутил» не один московский ресторан и клуб. И, соответственно, мне в один прекрасный момент везде говорили, мол, ты молодец, ты нам помог, ты нам дорог, давай останемся друзьями.


— Разве так справедливо?

— Вот и я, в конце концов, понял, что мне это не надо, уже не интересно. И недавно открыл свое концертное агентство «Viva Музыка» и продюсерскую компанию «ЛюБаша & Ко» вместе с автором и певицей Любашей. Кстати, человек — очень интересный. Она же бывший программист и музыкант, поэтому пишет песни, как математические программы создает, с расчетом на восприятие модных словечек вроде «кафешка», «фишки». Они современны и легко цепляют за ухо.


— Как ты сам считаешь, что тобой двигает в жизни?

— А, шило в одном месте. Не могу без дела. Еще я — азартный человек, и мною движет авантюризм. Мне хочется доказать себе и окружающим, что я еще многого добьюсь. Потеряв какую-то сумму, я пытаюсь сделать так, чтобы заработать в 2 раза больше. Пусть упал на дистанции, зато на следующем забеге я должен быть первым.

Главное, никогда не падать духом, всегда быть в форме. И нужно всегда верить в себя и в людей. Ну и в Бога. Я стал ходить в церковь, и мне это помогло. Дух, вера и форма, вот так.

«РАБОТА ДЛЯ ВАС» № 27 от 02.06.2006